Над пустынным только в августе засеянным травой полем носился холодный осенний ветер, высмеивая землю, позволившую-таки траве взойти перед самыми холодами. Одинокая яблоня с голыми ветками гордо стояла у самого его края, отделяя незримыми линиями уже разрытую часть некрополя от нетронутой. Холмы свежей, смешанной с песком, земли ровными рядами уходили вдаль, насколько хватало глаз. Бетонные и кирпичные стены с одной стороны, подражая гряде соснового леса с другой, тянулись к небу. Солнце холодного желтого оттенка медленно пересекало купол над городом уснувших навсегда. Несколько желтых, похожих на золотые монеты листьев катились по центральной улице, словно их бросил последний всадник пышной погребальной процессии, словно еще только что не черный катафалк под траурный марш проследовал к одному из домов, а сверкающая колесница, сопровождаемая слонами с паланкинами, вооруженной начищенной конницей, пышно украшенными подводами, под радостные крики жителей въехала в невидимый дворец с восточных ворот. Впереди, предупреждая приближение Владыки, бежали разодетые в шелка глашатаи, заставляя жителей высовываться из окон, выбегать из домов и, вглядываясь в дорогу, с трепетом повторять имя Великого. За вестниками неторопливо шли женщины, чьи лики, даже спрятанные вуалью сияли божественным небесно-голубым светом. Они разбрасывали лепестки диковинейших цветов, произнося при этом загадочные слова на непонятном языке, более схожие с напевами, танцевали, и полы их воздушных одежд порхали в воздухе, отчего они сами становились похожими на волшебных бабочек. На какой-то миг воцарилось тишина, которую разорвали звуки труб, цимбал и барабанов – следующими шествовали музыканты. Под их трели на улицу высыпали последние заспавшиеся обитатели мистического града посмотреть как гарцуют подобранные один к одному всадники на укрытых попонами с начищенными до блеска седлами конях. Размеренно, синхронно, с удивительной уверенностью и даже некоторым равнодушием они ехали по всей ширине улицы и звон одной подковы сливался в один звук с прочими. У зрителей захватывало дыхание, как и полагалось перед появлением Владыки.
На огромной черного дерева колеснице, инкрустированной темно-кровавыми агатами и белой позолотой, окруженной слугами, охраной и с десятком ловчих, едва удерживающих рвущихся с привязи псов, чьи пасти были подобны чреву вулкана, а пена морскому прибою в штормящую ночь, стоял Он - Непобедимый воин, Неназываемый царь, Великий Хозяин. В черном, украшенном рогами шлеме с изображенной на нем змеей, обвивающей в ласке шею свирепого быка, Владыка простер свою длань вперед и вниз, и подданные с раболепным шепотом упали на колени, склонив свои головы пред его ликом.
Будто онемевшие вместе с жителями, молча двигались слоны, крутя хоботами во все стороны. Даже их груженные белой костью, тончайшими тканями, благовониями и оружием спины казались не более чем мешками на фоне проехавшего Владыки.
И снова заиграла музыка, в приближающихся сумерках слуги освещали дорогу факелами, а может, они освещали людей, лежащих вдоль нее, чтобы ни один из них не ушел от взгляда Мудрейшей из женщин. Темноволосые жрицы управляющие слонами защелкали своими хлыстами в такт звукам свирелей и дудок. Каждая держала за поясом сверкающий в закатных лучах солнца обоюдоострый кинжал, а на свободной от плетки руке живую змею.
Впрочем, обитатели все еще лежали на коленях и едва ли могли видеть все торжество процессии, которую завершала часть конницы. И только случайный путник, оказавшийся неожиданно на столь грандиозном празднестве, осмелившись поднять голову, в то время как все прочие живые падали ниц, заметил бы, что под золоченными шлемами с поднятыми забралами зияет бездна.
К закату ветер стих и листья, замерев, осели у гранитных надгробий.